ЛЕГЕНДА О ГОЛУБОМ ОЗЕРЕ И ПРЕДАНИЕ О ДОЧЕРИ МОРСКОГО ЦАРЯ

О ГОЛУБОМ ОЗЕРЕ:

Прекрасная Дзыдзлан - владычица вод. Живет она в богатых чертогах глубоко под водой. Ее красивые каштановые волосы волнами спускаются до пят, причем пятки у нее спереди, а ступни сзади - никто не может повалить ее на спину. Есть у Дзыдзлан волшебное зеркало, в котором отражается все, что происходит на свете,- все видит, обо всем знает красавица! Влюбляется она только в самых красивых мужчин, заманивает их к себе, а затем отпускает с богатыми подарками. Жил-был на свете один очень ленивый пастух, к тому же очень уродливый. Пас он стадо на склонах горы Мамдзышха. И прослышал лентяй, что где-то в этих местах живет красавица Дзыдзлан. Очень ему захотелось ее увидеть и чтобы она полюбила его. И так как лентяй полагал, что необычайно хорош собой, то часто стал уединяться на одной зеленой лужайке на берегу прозрачного ручейка, вытекавшего из пещеры недалеко от реки Бзыбь. Здесь в тени самшита он засыпал, надеясь, что во сне Дзыдзлан придет к нему скорее. Красавица действительно узнала, что на поляне бывает какой-то мужчина. Любопытство взяло верх, она решила пойти посмотреть, кто это так добивается ее внимания. Но когда Дзыдзлан подошла к спящему и увидела его уродство, она рассвирепела, схватила сонного лентяя и швырнула на землю. Удар был настолько сильным, что потолок находившейся под лужайкой пещеры не выдержал и рухнул. И образовалось здесь со временем большое озеро, которое было названо Голубым за его особенный цвет.

О ДОЧЕРИ МОРСКОГО ЦАРЯ:

/Предание абхаз/ У старого Келиш-бея один сын. Ах, только один, последний в роде, красавец Джамлат! Женщины выходят на улицу, девушки тайком выглядывают из-за дверей, когда идет мимо красавец Джамлат. И не одно девичье сердце бьется, как раненая птичка, не одно девичье лицо загорается алым пламенем, когда сверкнут глаза молодца, сына Келиш-бея... Но не хочет жениться Джамлат. Печальный, лежит на покрытой коврами тахте. Тонок его стан, под боком у него спокойно спит, свернувшись, кошка, заострились его широкие плечи, побледнело его смуглое лицо. — Что грустишь ты, сынок? Что не сядешь на твоего араша-коня, не поедешь в горы на охоту, принеся жертву богу Абна-Инчваху? – спросила Джамлата его старая кормилица. — Ах, не видать мне больше бело-синего моря, не видать высоких гор Уарцаху... На заре, на розовой утренней заре, когда проходил я по морскому берегу, купались там двенадцать девиц, невиданных дивных красавиц. У их белых ножек осталось моё сердце, как сахар в воде, растаяло оно, и тьмою стал день мне... — Тяжкую беду послал на тебя Бог богов! Не девиц из рода людского видел ты, то двенадцать дочерей Морского царя живут они в безднах подводных, летают над землею легкими облачками... И много уже молодцев погубили они своею красотою. Кто раз видел красавиц, дочерей Морского царя, тому нет спасенья, засохнет он, как лист в позднюю осень, и скоро душа его расстанется с телом... Но тебе не дам я погибнуть, недаром много зим пронеслось над моею головою. Ты иди на заре к тому месту, где видел красавиц, и когда прилетят они и станут плескаться в прозрачной воде, подползи ты гибкой змеей, взяв потихоньку чадру любой из красавиц, с той чадрой скорей возвращайся домой. Та из дочерей Морского царя, чью возьмешь ты чадру, сама придёт к тебе и станет твоею женою. Но помни: если ты хочешь удержать её, не отдавай ей ни за что её чадры, как бы она ни просила. Лучше всего сожги ту волшебную чадру, хоть тогда и будет жена твоя вечно печальна... Так всё и сталось. На утренней красной заре лишилась младшая дочь Морского царя своей чадры, и нельзя уж ей было вслед за сестрами подняться высоко-высоко над землею, нельзя было опуститься и в подводное царство царя. Лишь настала ночь, подошла красавица к окну Джамлат-бея, подошла и так говорила: — Много ли чести тебе, молодцу, что украл ты у девушки чадру? Отдай мне её, не позорь себя, не отнимай у меня воли. Отдай, дорогой мой, за неё принесу я тебе, сколько хочешь, и золота и дорогих каменьев. Много богатств у отца моего, Морского царя, и все их отдаст он за свободу мою... — Что мне в богатствах! Не вернут мне жизни дорогие каменья, отвечал Джамлат, на огне твоем горю я, и открыта для меня тёмная могила, если не будешь ты моею женою... И вошла дочь Морского царя в дом молодого Джамлат-бея и стала его женою. Уже три раза с той поры опадали листья с деревьев, три раза, с теплым ветром, пролетали на полночь из-за моря птицы. Две весны уже минуло сынку Джамлат-бея и жены его, дочери Морского царя, черноглазому, кудрявому Асану... Только невесела всё молодая жена: не рядится она в дорогие одежды, не гуляет с подругами. Молча сидит она на морском берегу, не отрывая глаз, смотрит вдаль, где над морем носятся вольные тучки. — Полно грустить, дорогая подруга моя, говорит ей муж, или не мил я тебе, или не любишь ты наше дитя? — Мил ты мне, господин мой; дороже мне глаз наш сынок. Но дай мне хоть взглянуть на мою девичью чадру, дай хоть коснуться её. За горы, в дальний Джвари едет Джамлат-бей на своём вороном коне, посадивши сзади себя жену с дитятей у груди. Чудесному лику Цка-Квирквэ едет он принести жертву, чтобы отпала тоска от сердца жены. И исполнил желание его Цка-Квирквэ, великий святой чтут его мусульмане. В первый раз после свадьбы улыбнулась молодая жена Джамлат-бея и блеснули очи её весельем. — Ты возьми, дорогой господин мой, твою звонкую чунгури, так сказала она мужу, и сыграй мне песню веселую, плясовую. А я порадую твою душу, спою и спляшу тебе, как, бывало, отцу моему Морскому царю пела и плясала. — Ах, давно уж забыл я о моей чунгури. Пылью вся покрылась она, высохла, оборвались её тонкие струны... — Я сотру с нее пыль моей златотканой чадрой, из волос моих сплету новые струны! На пороге, на высоком крыльце, сел Джамлат-бей; он играет веселую песню на своей чунгури. Звонко поют её струны, а голос молодой жены ещё звонче льется, быстро бегают пальцы Джамлата по ладам, но ещё быстрее мелькают ножки красавицы в веселой пляске... Собрались соседи, стали в круг, диву даются, что за дивная невиданная пляска, что за чудная, неслыханная песня! В лад той песне пляшут скалы и камни, в лад ей поднимаются морские волны, в лад ей качаются вершинами деревья… — Нет, добрые люди, плоха моя пляска, не весела ещё моя песня! Вот если б сплясала я так, как плясала перед отцом моим, тогда б, может быть, и вы повеселились... Та пляска с моей девичьей чадрою. Да не хочет мне муж дать моей чадры, не верит он мне. Стали люди просить Джамлат-бея, чтоб дал он жене чадру, только сплясать с нею: ведь некуда ей уйти из круга... И дал он жене заветную чадру, снявши её с груди своей, где её хранил, растаяло его сердце, как увидал он, что весела его дорогая жена. Забыл Джамлат-бей наказ своей старой кормилицы... Лишь накинула дочь Морского царя заветную чадру себе на голову, просияло лицо её неземной красотою, ростом стала она выше всех людей. И в чудной пляске понеслась она, закружилась с веселою песнею. Словно розовым туманом обертывается чадрою всё гуще и гуще; всё быстрей и быстрей она кружится... Не видать уж лица её светлого, не видать её поднятых рук, все стало туманом, лишь песнь её льется... Все тише и тише. Кверху всплывает туман в лучах заходящего солнца... Исчезла царица... и слышится мужу далеко-далеко, словно тихий шелест листвы: — Милый, прости! Не жена я тебе... Как увидишь ты в небе стайку розовых туч, вспоминай обо мне. Я, меж ними летая, буду смотреть на тебя и сынком любоваться. Прощай! Упала из рук Джамлат-бея его звонкая чунгури и разбилась. Тихо склонился с высокого порога сам молодой Джамлат-бей, склонился и пал бездыханно на части разорвалось его сердце... А сынка его и Морской царевны, сироту Асана, вскормил и воспитал старик дед его Келиш-бей. Вырос Асан-бей, стал славным витязем, и от него ведет начало знаменитый род абхазских великих князей Шервашидзе-Чачба.

АНТИЦА:

- Пяти лет молчания больше чем достаточно, доченька. Прошу тебя разговаривать при мне, очень прошу, - говорил старый Джгуанат жене своего единственного сына Тамшуга – очаровательной Антице. – Ни разу за все эти пять лет, что ты в нашем доме, я еще не слышал твоего голоса. Вероятно, он у тебя такой же приятный, как и ты сама. Ну, скажи, хоть одно слово. Прошу тебя! Но не так-то легко упросить абхазскую сноху нарушить веками установившийся обычай, запрещающий женщине разговаривать при свекре. Джгуанат Кове жаловался своему соседу Махазу Тарбе: - Глупый этот обычай. Глупые люди придумали его. - Нет! Я не считаю людей, придумавших такой обычай, глупыми, - ответил сосед. – Но если ты настаиваешь на своем, то ведь у нас есть и другой старинный обычай, он поможет тебе. И Махаз Тарба напомнил Джгуанату этот другой обычай: просьба, высказанная в присутствии более десяти человек и поддержанная ими, должна быть выполнена. - Верно! – обрадовался Джгуанат. На другой день старик распорядился зарезать одного из двух своих бычков и приготовить званый обед на сорок человек. - По какому случаю? – недоумевал сын. - Узнаеш позже, - сказал отец улыбаясь. Джгуанат сам обошел соседей, родственников, друзей и пригласил их в гости. К середине дня едва помещавшийся в пацхе Джгуаната стол был заставлен всякими яствами и вином. Один за другим явились гости. На вопросы любопытных: по какому случаю устроен этот званый обед? Кто виновник торжества? Не задумал ли жениться восьмидесятилетний вдовец Джгуанат? – старик отвечал одно и тоже: - После, после! За столом узнаете. А пока садитесь! И вот, когда гости, усевшись за стол, приступили к еде, и было уже выпито по нескольку бокалов вина, хозяин дома встал, держа в руке наполненный большой рог, и произнес: - Мои дорогие гости! Я хочу объяснить, почему пригласил вас сегодня. Все вы знаете мою сноху Антицу. Глаза ее светят, как звезды, доброта и услужливость не знает предела. Я люблю ее, как родную дочь. Но одна беда не дает мне покоя. Уже больше пяти лет украшает она мой дом, но я ни разу не слышал ее голоса. Строго исполняя наш старый абхазский обычай, она не разговаривает при мне, свекре. Любя и уважая ее, я хочу, чтобы она впредь чувствовала себя при мне свободно – не как сноха, а как дочь. Провозглашая тост за ее здоровье, я прошу ее исполнить одну мою большую просьбу. Вас же всех, мои дорогие соседи, родные и друзья, я пригласил сегодня для того, чтобы и вы все поддержали просьбу к моей снохе Антице: пусть она с сегодняшнего дня начнет разговаривать при мне. И Джгуанат осушил рог. - Просим! Просим! – хором поддержали гости. Зардевшись от стеснения, стояла Антица в углу, склонив голову с длинными черными косами. Хозяин снова наполнил рог и протянул его своему соседу Махазу. Почтенный и всеми уважаемый, убеленный сединами Махаз Тарба с благодарностью поднял рог и обратился к Антице: - Дад! Мне идет уже сто двадцать восьмой год. И скажу по правде – за все это долгое время я не знал случая, не видел и не слышал, чтобы какая-нибудь абхазская сноха удостаивалась такой высокой чести со стороны своего свекра и его друзей. «Чего только не увидишь, если никогда не умрешь!» - говорит старая пословица. Что ж, раз добрый и благородный Джгуанат так решил, значит, ты этого заслужила. И я, конечно, присоединяюсь к просьбе моего друга Джгуаната и тоже прошу тебя начать разговаривать при нем, хоть он тебе и свекор. Пью за твое здоровье! Все поднимали этот рог, и все просили о том же. Долго пировали гости и только поздней ночью разошлись по домам. Утром старик Джгуанат поднялся с постели, оделся и вышел во двор. Антица доила корову. - Доброе утро, дад! – приветствовал старик Антицу, предвкушая удовольствие услышать в ответ ее нежный, ласковый голос. - Доброе утро, доброе утро, - ответила она, и старику почудилась нотка неучтивости в ее голосе. - Ну? Что скажешь? – добавила она еще более грубо. – Придержал бы хоть теленка! Не видишь – мешает… Старик опешил. Трудно было поверить, что это голос его прелестной Антицы. Но он не ошибся, он слышал сказанное своими ушами. Старик подошел к теленку, который, кстати сказать, стоял спокойно и никому не мешал, и придержал его. - А где Тамшуг? – спросил он. - Черт его знает, куда он делся, твой Тамшуг! – сказала Антица. – Наверное, пошел по делам. Он ведь не такой лежебока, как ты! - Доченька, у тебя какая-нибудь неприятность? – нерешительно спросил старик. – Или тебе нездоровится? Ты как будто немного не в духе сегодня? Что случилось? - Что может со мной случиться? – огрызнулась сноха. – Не только я, но и ты совершенно здоров! А все притворяешься хворым. Удивленный и расстроенный старик побрел в дом, прилег и стал думать: что произошло с Антицей? Словно кто подменил ее. Столь резкая перемена за одну только ночь… Джгуанат старался сосредоточиться. Но не ту-то было. - Лежит и лежит, ничего не делает! – услышал он ворчливый голос снохи. Она стояла на пороге пацхи. - Долго ты еще будешь валяться? – крикнула она. – Не надоело? Это было невыносимо для старого Джгуаната Кове. Забыв про свои больные кости, он вскочил, надел башлык и торопливо ушел со двора. Удаляясь от дома, он долго еще слышал злобный голос снохи. Весь день бродил он по полю, побывал в гостях у дальних соседей и только с наступлением темноты вернулся домой. - Дад Тамшуг, - обратился он к сыну, перед тем как лечь спать. – Мне уже немного осталось жить. Я это чувствую. И мне хочется завтра снова повеселиться. Остался у меня еще бычок. Зарежем и его. Приготовьте с Антицей обед, а приглашением гостей займусь я. Не возражаешь? - Конечно нет, отец! – удивленно ответил сын. На другой день гости, те самые, которые были здесь два дня назад, снова уселись за длинным столом и приступили к еде. Было выпито уже несколько бокалов вина. Тогда опять поднялся хозяин дома, старый Джгуанат, с тем же большим, уже знакомым гостям рогом вина в руке и сказал: - Дорогие гости! Только позавчера мы с вами, собравшись за этим столом, просили мою славную сноху Антицу разговаривать при мне – ее свекре. Она исполнила нашу просьбу, вчера я вполне насладился ее речью. Сегодня я пригласил всех вас сюда, чтобы снова при вас обратиться к моей снохе Антице. Я прошу ее – и надеюсь, что вы поддержите меня, - вернуться к обычаю наших дедов и перестать разговаривать при мне – ее свекре. - Вот как! – воскликнул Махаз Тарба. – Выходит, я был прав, когда говорил, что не так уж глупы люди, придумавшие этот обычай? Но для того, чтобы ты это понял, пришлось зарезать двух бычков, - усмехнулся он. - Не могу с тобой согласиться, что обычай этот хорош, - сказал Джгуанат Кове, - но на этот раз я и сам не придумал ничего лучше… /М.Лакербай/

*

ЛЕГЕНДА О РОДНИКАХ "ДЕВИЧЬИ И МУЖСКИЕ СЛЕЗЫ >>>

Священный абхазский Грааль >>>

Интересные НОВЕЛЛЫ из жизни абхаз >>>

Древний обычай гостеприимства абхаз >>>

Главная